Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий

– Я всегда готов принять ваш вызов, – ответил де Алмейда. – Но прежде чем уважаемый Абрахам д'Эсия обратится в суд, как вы советуете, мне хотелось бы знать, кто лжесвидетельствовал, что я убит, и где находятся эти негодяи. Ведь только по этой причине вами была выкуплена моя закладная.

– Где эти люди, мне неизвестно. Меня не интересуют судьбы разных бродяг… – Тут он выразительно посмотрел на фидалго. – И потом, ваша долговая расписка, сеньор де Алмейда, находится в замке… в надежном месте. Так что мы в данный момент никак не можем производить какие-либо действия, связанные с вашей закладной. Вам придется вернуть меня в замок, а после мы поговорим… – Мигел Диаш откровенно издевался над де Алмейдой.

– Что касается закладной, то вот она… – Жестом фокусника фидалго достал закладную из шкатулки, которая стояла на столе, прикрытая мешком. – Поэтому все зависит только от вашей подписи… любезный. Которая будет подтверждена оттиском той печати, которая находится на безымянном пальце вашей левой руки.

– Нет! Вы ничего от меня не получите! – взорвался Диаш, увидев свою шкатулку. – Хоть убейте!

– Между прочим, в шкатулке есть несколько прелюбопытнейших документов, которые – я в этом уверен – заинтересуют королевский суд. Кстати, здесь лежат и две расписки неких господ. Это ваши лжесвидетели. В расписках указано, по какому адресу их искать, а также сколько и за что они получили свои тридцать сребреников.

– Вряд ли вы их найдете, – криво осклабился Мигел Диаш. – Они, знаете ли, покинули Португалию.

– Думаю, что на тот свет. И не без вашей помощи. Я угадал?

Диаш выразительно промолчал.

– Ну да ладно… – Фернан де Алмейда поерзал, устраиваясь на жесткой скамье поудобней. – Не суть важно. Это всего лишь маленький камешек на весы богини правосудия. Но у меня еще есть в запасе целый валун. Тут про вас ходят легенды, как вы лихо справились с шайкой разбойников. И все селение знает, где вы их похоронили и даже устроили отпевание. С чего бы? А загадки никакой здесь нет. Это были ваши люди, стражники из замка, убил их я и мой слуга, но главарь шайки и еще один негодяй сбежали. Мы вызовем из Гуарды коррехидора с его людьми, они вскроют могилу, и жители Монсанту легко опознают мертвых разбойников как ваших бывших наемников. Мало того, в качестве трофея мы захватили лошадей тех, кто на нас напал, и оказалось, что на животных стоит характерное клеймо, по которому легко определить их хозяина. Как вам мой камень?

– Ваши догадки не стоят выеденного яйца! Мне на них плевать! Я не слежу за своими наемниками – что там они делают в свободное от службы время!

– Надеетесь на своего родственника, алькальда? Это веский довод… Значит, полюбовно нам не договориться?

– Нет!

– Что ж, придется мне побеседовать с вами наедине. Так сказать, по душам. Вас, наверное, смущает уважаемый Абрахам д'Эсия? Пожалуйста, оставьте нас ненадолго, – обратился фидалго к ростовщику. – Отдохните, подкрепитесь чашей доброго вина…

Потупившись, мрачный ростовщик покинул сыроварню. От страха он то покрывался холодным потом, то начинал дрожать, словно в лихорадке. Абрахам д'Эсия уже понял, в какую скверную историю угодил, которая могла закончиться для него весьма печально. И де Алмейда и Мигел Диаш были большими упрямцами, кроме того, между ними явно присутствовала давняя неприязнь, а это значило, что дело добром вряд ли закончится.

Тем временем Фернан подал знак, и в помещение вошел Гоэмон. На нем был все тот же темно-серый костюм, в котором он впервые появился перед Диашем, а на лице скалила зубы зловещая маска-череп. Ниндзя предполагал, что Мигел Диаш заупрямится, поэтому предложил фидалго свои услуги. Он заверил де Алмейду, что после «разговора» с ним Диаш станет шелковым.

Увидев своего похитителя, Мигел Диаш в страхе вскочил и прижался к стене. Он уже понял, что на лице этого страшного человека маска, но его неподвижные глаза прожигали насквозь, притом не раскаленным прутом, а ледяной сталью. Гоэмон спокойно подошел к нему и нанес несколько резких и коротких тычков кончиками пальцев, жестких, как железные штыри, в область груди и живота. Мигела Диаша пронзила дикая боль, он открыл рот, чтобы закричать, но вместо крика послышалось лишь тихое сипение.

– У вас совсем немного времени, чтобы принять разумное решение, – размеренным голосом сказал Гоэмон. – Я буду считать до ста. Все это время вас будет терзать страшная боль. Потом сердце не выдержит, разорвется на части, и вы умрете. И даже самый опытный лекарь признает, что вас хватил удар. А следующей ночью мы отвезем тело к отхожему месту замка, и вы будете лежать там, пока вас не заметит стража. Или кто-нибудь из жителей Монсанту. Но, думаю, раньше это сделают дикие звери или бродячие псы. Если согласны подписать бумаги, дайте знак – закройте три раза глаза. Это единственное движение, которое вам под силу. – Ниндзя начал считать: – Раз, два, три, четыре…

У Мигела Диаша потекли слезы, и он, хоть и с трудом, но все-таки мигнул три раза. Фернан де Алмейда, глядя на его муки, на миг почувствовал угрызение совести, но затем вспомнил свидание с Гразиелой и нападение разбойников, которых послал Диаш, чтобы убить его, и быстро избавился от временной слабости. Он успел повидать за свой недолгий век столько жестокостей, что мучения врага были для него всего лишь мелким, незначительным эпизодом и чаще всего мигом мстительного торжества.

Гоэмон снова несколько раз прошелся по корпусу Мигела Диаша рукой-копьем, и тот медленно сполз по стене, жадно хватая широко открытым ртом стылый утренний воздух – очаг в сыроварне еще не разжигали. Ниндзя поднял его и усадил на скамью.

– Ну что, займемся делом? – как ни в чем не бывало, спросил де Алмейда, усаживаясь напротив.

– Д-да…

– Зови ростовщика, – сказал фидалго, обращаясь к Гоэмону.

Неслышно ступая ногами, обутыми в мягкие таби, тот вышел из сыроварни. Мигел Диаш проводил его взглядом, в котором застыл ужас…

С формальностями покончили быстро. Для придания договоренностям большей значимости и достоверности в качестве свидетелей сделки были приглашены Вашку Гонсалвеш и трое его пастухов. Абрахам д'Эсия на глазах собравшихся получил деньги от де Алмейды и, демонстративно пересчитав, передал их Мигелу Диашу. (При этом ему пришлось добавить и свои – тот самый гешефт, который он получил, нарушив уговор и передав закладную Диашу.)

То, что он расстается с деньгами, уже мало волновало ростовщика-маррана. Его больше страшило будущее. Абрахам д'Эсия был уверен, что Мигел Диаш начнет мстить. Но он также понимал, что и фидалго не подарок. А если учесть, что родственников у де Алмейды хватало даже среди придворных короля, то неизвестно, кто из них двоих опасней и кто может взять верх.